Чума от дьявола

Сегодня биологическое оружие (БО) вошло в моду у вождей стран «третьего мира» и у террористов. Его активно рекламируют различного рода эксперты, почему-то упорно обзывающие возбудитель сибирской язвы «вирусом», а геморрагическую лихорадку геморройной: они толкаются у кормушек различных фондов и наперебой твердят о БО, то как об «атомной бомбе бедных», то считают ложками количество ботулинического токсина, которым можно отравить человечество. Но так ли это в действительности? Могут ли страна или террористическое сообщество, не обладающие серьезным военным потенциалом, бросить реальный вызов сверхдержаве с помощью БО? В получении ответов на этот вопрос нам поможет способность истории делать зигзаги. Сегодня уже мало кто знает, что именно СССР в 1940 гг. первым попал в подобную ситуацию и сумел выдержать реальную биологическую войну, не прибегая к БО.

Начало

В 1930 гг. идея использования опасных возбудителей инфекционных болезней для массового поражения людей буквально «носилась в воздухе». Этому, с одной стороны, способствовало развитие технических возможностей для осуществления массированных биологических атак на города противника с помощью авиации. С другой, успехи бактериологии и эпидемиологии привели к появлению иллюзии «полного знания» биологии возбудителей инфекционных болезней и причин развития эпидемий. Как и сегодня, в те годы общераспространенным было мнение, что БО самое дешевое и самое эффективное оружие массового поражения. И на первый взгляд казалось, что это тому имелись веские исторические подтверждения. Чудовищная эпидемия легочной чумы в Маньчжурии в 1910—11 гг. (не менее 100 тыс. погибших) вроде бы свидетельствовала о том, что воздушная передача чумной палочки при контактах между людьми может привести к распространению эпидемии на огромные территории и привести к вымиранию целых городов. Не вызывала тогда никаких сомнений и идея диверсионного распространения возбудителей опасных болезней.

Востребуемые идеи, особенно если они формально-логически безукоризненны, не могут долго «бродить» бесхозно. В начале 30-х гг. японский полковник и бактериолог Сиро Исии доложил начальнику управления по военным делам военного министерства генерал-майору Нагате о результатах своей поездки по лучшим бактериологическим лабораториям мира. Он сказал, что в Европе, и особенно в Германии, предпринимаются попытки по созданию БО, и при этом подчеркнул, что, «если Япония срочно не начнет фундаментальные исследования в этом направлении, она может опоздать на поезд». Исии также утверждал, что поскольку Япония, страна бедная природными ресурсами — то, чтобы уравнять шансы в войне с индустриально развитыми странами, ей необходимо дешевое, но мощное оружие.

В 1932 г. в Бэйиньхэ, на юго-востоке Харбина, начинается строительство «Главной базы Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии». Здесь же с 1933 г. размещалась специальная тюрьма для «бревен» (так японцы называли людей, предназначенных для экспериментов). В 1938 г. район близ поселка Пинфань, удаленного от центра Харбина к югу приблизительно на 20 километров, был объявлен особой военной зоной Квантунской армии. На строительство военно-бактериологического комплекса ушло чуть более года (с 1941 г. он назывался отрядом № 731). Это было громадное военное сооружение, окруженное рвом и забором с колючей проволокой, по которой был пропущен ток высокого напряжения.

В центре комплекса находился так называемый блок «ро». В нем располагались мощности по производству бактерий и проводились исследования их смертельного действия на людях и животных. В центре блока «ро» располагалось двухэтажное бетонное сооружение (7-й корпус). Внутри оно было пронизано коридорами, куда выходили двери камер для заключенных. В каждой двери имелось смотровое окошко. В каждую камеру протянут специальный воздуховод для подачи, в случае такой необходимости, и отравляющих веществ (система воздуховодов использована по назначению в марте 1945 г. при подавлении бунта русских заключенных). Начальником отряда с 1936 по 1942 гг. и с марта 1945 г. до конца войны был генерал-лейтенант Сиро Исии; в период с 1942 по февраль 1945 г. отрядом руководил генерал-майор Масадзи Китано.

Отряд №731 имел 4 филиала, расположенных вдоль советско-маньчжурской границы, и один полигон для испытаний БО. Филиалы дислоцировались в Хайларе, Линькоу, Суньу и Муданьцзяне, а испытательный полигон-аэродром находился на станции Аньда. Кроме того, в Дальнем (Далянь) располагался научно-исследовательский центр санитарной службы Южно-Маньчжурской железной дороги, которым руководил ученый-специалист Андо в чине генерала. Этот центр подчинялся непосредственно Квантунской армии и работал в тесном контакте с отрядом № 731, изготовляя чумную вакцину и проводя эксперименты по массовой иммунизации китайского населения различными типами чумных вакцин. Фактически это тоже был его филиал. Его специалисты не бежали в Японию в августе 1945 г., а вполне легально находились в Маньчжурии после войны, и даже наблюдали в 1947 г. за действиями советских военных бактериологов из НИИ эпидемиологии и гигиены МО СССР (НИИЭГ, Киров), исследовавших эффективность стрептомицина при лечении легочной чумы. Ветеринарная служба японской армии имела в районе местечка Могатон, в 10 км южнее города Чанчунь, свое подразделение аналогичного назначения, зашифрованное как отряд № 100 (начальник отряда — генерал-майор ветеринарной службы Вакамацу). Он также имел сеть своих филиалов. После завершения в 1939 г. строительства первой очереди лабораторных сооружений в отряде научно-исследовательской работой по подготовке и ведению бактериологической войны было занято более 2600 человек. Значительную часть их составляли научно-исследовательские работники и ученые, присланные с медицинских факультетов высших учебных заведений, из медицинских институтов и гражданских научно- исследовательских учреждений Японии. Их официальный статус — «вольнонаемные японской армии» и «ученые-специалисты». Опасаясь, что тайна специальной тюрьмы может просочиться наружу, Исии укомплектовал ее своими родственниками и свойственниками.

Тюремными помещениями ведала спецгруппа. Ею руководил Такэо — старший брат начальника отряда Исии. От места расположения отряда № 731 до станции Аньда было около 120 километров. На полигоне были врыты в землю железные столбы на расстоянии 5—10 метров один от другого. К ним привязывали людей, тела которых в зависимости от условий эксперимента полностью защищались одеялами и щитами. Для совершенствования бактериологи- ческих боеприпасов и определения их эффективности бомбы взрывали под разными углами к земле и на разной высоте. Это давало возможность получить точные данные о зависимости между точкой взрыва бомбы и районом бактериального заражения. Как проводились эксперименты по заражению «бревен» чумой, рассказал 25 декабря 1949 г. в Хабаровске трибуналу Приморского военного округа подсудимый Кавасима.

«Вопрос. Кроме опытов в лабораторных условиях, производились ли в отряде другие опыты над живыми людьми?

Ответ. Да, производились в полевых условиях.

Вопрос. Где производились эти опыты?

Ответ. На специальном полигоне, имевшемся на ст. Аньда.

Вопрос. Расскажите всё, что вам известно об этих опытах.

Ответ. Это было вскоре после моего назначения для работы в 731-й отряд, т.е. летом 1941 года, когда на ст. Аньда производились эксперименты по применению фарфоровых бомб «системы Исии», начинённых чумными блохами.

Вопрос. Продолжайте свои показания.

Ответ. Место, использовавшееся для опытов, тщательно охранялось и проход через него запрещался. Вокруг него стояли специальные посты, которые охраняли это место, чтобы никто посторонний не мог пройти туда. Подопытные люди, использовавшиеся для этих экспериментов, в количестве 15 человек были доставлены из внутренней тюрьмы отряда и привязаны на территории, где производился опыт, к специально врытым в землю столбам. Для того чтобы самолёты могли легче ориентироваться, легче заметить полигон, на полигоне были вывешены флажки и пущен дым. Со ст. Пинфань прилетел специальный самолёт. Он пролетел над расположением полигона, и когда находился над полигоном, сбросил около двух десятков бомб, которые, не долетев до земли от 100 до 200 метров, разорвались, и из них выпали чумные блохи, которыми были начинены бомбы. Эти чумные блохи распространились по всей территории. После того как бомбометание было произведено, выждали значительный промежуток времени, для того чтобы блохи могли распространиться и заразить подопытных людей. Потом этих людей дезинфицировали и на самолёте привезли на ст. Пинфань во внутреннюю тюрьму, где над ними было установлено наблюдение, чтобы выяснить: заражены ли эти люди чумой. О результатах этих экспериментов должен сказать следующее: мне известно со слов ответственного руководителя опытов полковника Оота, что эксперимент не имел хороших результатов, что было вызвано высокой температурой — большой жарой, отчего активность блох была очень слабой. Вот всё, что я могу сказать об этом эксперименте.

Вопрос. Кто составлял приказ об этом эксперименте?

Ответ. Приказ об этом составил начальник 2-го отдела. Я как начальник общего отдела, т. е. секретариата отряда, ознакомился с этим приказом и представил его начальнику отряда на утверждение. Начальник отряда утвердил приказ.

Вопрос. Какие бактерии испытывались наиболее часто в условиях полигона?

Ответ. Бактерии чумы».

Однако почему же отряд №731 располагался так близко к советской границе? Дело тут в следующем. В те годы не существовало технологий, позволяющих длительно накапливать и сохранять агенты БО, поэтому японские военные были вынуждены приближать их производственную базу к местам предполагаемого применения.

Однако расположению отряда №731 именно в Маньчжурии способствовало еще одно весьма существенное обстоятельство, о котором также рассказал подсудимый Кавасима во время судебного заседания в Хабаровске 25 декабря 1949 г.

«Вопрос. Вследствие каких причин подготовка бактериологической войны велась в Маньчжурии, а не в Японии?

Ответ. Маньчжурия является страной, сопредельной с Советским Союзом, и в случае начала войны оттуда легче и удобнее всего использовать бактериологические средства. Кроме того, Маньчжурия очень удобна для экспериментов по изучению средств бактериологической войны.

Вопрос. В чём, собственно, заключалось это «удобство» для проведения экспериментов в Маньчжурии?

Ответ. Маньчжурия являлась очень удобной потому, что там было достаточно подопытного материала.

Вопрос. Что значит «подопытного материала»? Людей, которые доставлялись в отряд для опытов?

Ответ. Именно так».

В отряде №100 для экспериментов тоже использовали заключенных. Вот показания подсудимого Митомо 27 декабря 1949 г. на заседании трибунала в Хабаровске:

Вопрос. Где содержались подопытные люди в отряде №100?

Ответ. Эти люди содержались в изоляторе при караульном помещении отряда.

Вопрос. Кому персонально был подчинен этот изолятор?

Ответ. Он подчинялся начальнику канцелярии общего отдела отряда.

Вопрос. Расскажите всё, что вам известно относительно опытов над живыми людьми, которые производились в отряде №100.

Ответ. Эксперименты над живыми людьми проводились в августе—сентябре месяцах 1944 года. Содержанием этих экспериментов было незаметно от подопытных лиц давать им снотворные средства и яды. Подопытных людей было семь—восемь человек, русских и китайцев. В числе медикаментов, использованных на опытах, были корейский вьюнок, героин и зёрна касторника. Эти яды примешивались к пище. За две недели каждому подопытному такая пища с ядом давалась пять или шесть раз. В суп примешивался главным образом корейский вьюнок, в кашу, кажется, героин, в табак примешивался героин и бактал. Подопытные, которым подавался суп с корейским вьюнком, через 30 минут или через час засыпали на пять часов. Все подопытные через две недели ослабевали после проводимых над ними опытов, и использовать их больше было нельзя.

Вопрос. Что тогда делали с ними?

Ответ. С целью конспирации все эти подопытные умерщвлялись.

Вопрос. Каким путём?

Ответ. Один подопытный русский по приказу научного сотрудника Мацуи был умерщвлён путём введения ему одной десятой грамма цианистого калия.

Вопрос. Кто его умертвил?

Ответ. Я ввёл ему цианистый калий.

Вопрос. Что вы сделали с трупом этого русского, которого вы умертвили?

Ответ. Я анатомировал труп на скотомогильнике в отряде.

Вопрос. Что вы сделали потом с этим трупом? Ответ. Зарыл этот труп. Вопрос. Где была вырыта яма?

Ответ. На скотомогильнике на задах отряда.

Вопрос. Там же, где хоронились туши скота?

Ответ. Место одно и то же, но ямы другие. (В зале движение, гул возмущения)

Вопрос. Расскажите, каким способом был убит вами этот человек, как вы осуществили это убийство?

Ответ. Для введения этому подопытному человеку цианистого калия у него, по указанию Мацуи, был вызван понос, это и послужило предлогом для введения цианистого калия.

Вопрос. Это значит, что вы обманули этого человека? Говоря ему, что вы сделаете ему укол с целью лечения, вы в действительности ввели цианистый калий, это было так?

Ответ. Правильно. Вопрос. Это был единственный человек, убитый вами, или вы убивали и других людей?

Ответ. Один подопытный китаец съел кашу с ядом, который мной был примешан, после чего он умер, пробыв несколько часов в невменяемом состоянии.

Вопрос. Какой яд был подмешан к каше?

Ответ. Один грамм героина.

Вопрос. Вы знали, что подмешиваете в кашу смертельную дозу яда?

Ответ. Знал.

Вопрос. Значит, это было убийство, совершенное вами вполне сознательно?

Ответ. Правильно.

Вопрос. Где был похоронен труп этого человека, убитого вами?

Ответ. Там же, где и русский.

Вопрос. То есть на скотомогильнике?

Ответ. Да.

Вопрос. Вам известны другие случаи убийства подопытных людей?

Ответ. Два русских подопытных и один китаец жандармерией были расстреляны на том же месте.

Вопрос. То есть эти люди были расстреляны прямо на скотомогильнике?

Ответ. Да.

Вопрос. За что они были убиты жандармами?

Ответ. Я думаю, для того, чтобы сохранить тайну».

Отряд №100 имел секретное скотоводческое хозяйство. Оно находилось недалеко от советско-маньчжурской границы, километрах в 80 северо-западнее города Хайлара. Стадо насчитывало 500 голов овец, 100 голов коров и лошадей. Цель, с которой в отряде №100 содержали скот, была следующей: «В случае начала войны между Японией и СССР советские войска, вторгнувшись в Северо-Хинганскую провинцию, непременно угонят из нее в качестве трофея весь скот. Японские войска, отступая, выпустят на волю лошадей и овец, которых заразят сапом. Через неделю или две в местах скопления скота вспыхнет эпизоотия...». По крайней мере, так они предполагали.

Разработка средств бактериологического нападения

Исии с самого начала своих исследований остановился на бактериях чумы как «мощном оружии» для ведения бактериологической войны. Во время своей поездки по Европе он узнал, что в сознании правящих кругов европейских стран из поколения в поколение, как осложнение после тяжелой болезни, передается ужас, связанный с эпидемиями чумы средних веков.

Страх перед чумой, как перед небесной карой, и заставил в начале 30-х годов европейские страны исключить бактерии чумы из списка возможных агентов бактериологического оружия. Исии решил, поскольку именно бактерии чумы не являются объектом исследований в Европе, то европейцы в принципе не могут иметь надежные средства защиты от нападения с использованием данного биологического поражающего агента.

К концу войны в отряде №731 уже производился штамм возбудителя чумы, в 60 раз превосходящий по вирулентности исходный. Трудно даже представить, сколько «бревен» сгорело в топке этих дьявольских экспериментов.

Для поражения противника японцы сначала применяли бактериальные агенты в виде бульонных культур, или суспензии бактерий, смытых с поверхности плотной питательной среды. Однако даже приготовленные таким образом бактерии, оказалось, практически невозможно использовать в целях биологической войны. Гибель бактерий чумы в процессе хранения и рассеивания, а также невозможность применения способа распространения бактерий в виде мельчайших капелек (аэрозоля) в условиях противодействия ПВО противника вынудили Исии искать какую-то оболочку либо носитель, способные доставлять возбудитель чумы в организм человека живым и не потерявшим вирулентность. В конечном итоге своих поисков он остановился на блохах.

К 1940 г. в отряде было разработано и испытано в полевых условиях девять типов авиабомб, предназначенных для рассеивания бактерий. Основной среди них стала керамическая бомба, взрывающаяся с помощью запального шнура. С 1939 г. и до лета 1945 г., то есть почти до самого окончания войны, на полигоне близ станции Аньда проводились многочисленные эксперименты по применению керамических бомб, начиненных чумными блохами.

Один из бывших служащих отряда рассказал следующую подробность: «Не всегда рассеивали зараженных блох. Это было опасно для находившихся на станции Аньда служащих отряда. Поэтому некоторые опыты проводились с условно зараженными блохами... Для того чтобы насекомые добрались до «бревен» и начали сосать их кровь, требовалось четыре—пять часов. «Бревна», видя, как несметное количество блох сначала впивается им в ноги, а затем распространяется по всему телу, и, думая, что блохи заражены чумой, отчаянно бились и кричали, но поскольку их руки и ноги были привязаны к столбам, они ничего сделать не могли. В каждой бомбе находилось около 30 тысяч блох». Все эти эксперименты фиксировались на кинопленку. Самое же большое недоумение у Исии вызвала неудача опытов по распылению бактерий в виде «дождевого облака».

Пытаясь инфицировать подопытных людей с его помощью, специалисты отряда №731 столкнулись с техническими трудностями, которые они так и не смогли преодолеть. По словам бывшего сотрудника отряда, на полигоне близ станции Аньда они расстилали белые полотнища, затем распыляли с самолета водную суспензию из двадцати тысяч яичных желтков, чтобы выяснить, как будет распределяться по поверхности земли распыляемый материал. Однако метод поражения людей с помощью бактериального аэрозоля остался ими не отработан.

Представление японских военных о роли биологического оружия в войне

Имея большой практический опыт бактериологических диверсий, Исии стремился отказаться от традиционного со времен Первой мировой войны, но малоэффективного способа ведения бактериологической войны, заключавшегося в засылке на территорию противника небольших диверсионных групп. Он считал, что бактериологическое оружие должно играть важную роль в современных стратегических операциях, и убедил в этом японское командование.

Начальник оперативно-стратегического отдела штаба Квантунской армии, допрошенный 7 декабря 1949 г. как свидетель, показал следующее:

«Вопрос. Скажите, каким образом предполагалось применение бактериологического оружия Квантунской армией против Советского Союза?

Ответ. Применение бактериологического оружия против Советского Союза должно было быть в соответствии с указаниями Генерального штаба. В оперативные планы применение бактериологического оружия против Советского Союза не включалось, так как применение смертоносных бактерий являлось только одним из видов оружия, предназначенного для осуществления уже имевшихся оперативных планов. Однако эти вопросы обсуждались в соответствующих отделах штаба. Так, лично я по оперативному отделу после соответствующего изучения этого вопроса представил свои соображения о способах применения бактериологического оружия против СССР начальнику штаба Касахара Юкио. Я доложил Касахара о том, что в случае возникновения с Советским Союзом военных действий бактериологическое оружие должно быть применено с помощью авиации. В частности, я доложил Касахара о том, что на случай войны с Советским Союзом бактериологическое оружие должно быть применено в районе городов Ворошилова (Уссурийск), Хабаровска, Благовещенска и Читы, т.е. в тыловых районах Советского Союза. Заражение этих районов должно было производиться путём сбрасывания бактериологических бомб и распыления бактерий с самолётов. Для этой цели должны были быть использованы самолёты авиационных соединений Квантунской армии.

Вопрос. Однако для этой цели должны быть специальные самолёты?

Ответ. Нет, для этой цели могли быть использованы обычные самолёты. Для сбрасывания бактериологических бомб — обычные бомбардировщики, а для распыления бактерий — любые самолёты, так как аппаратура, необходимая для распыления бактерий, была очень несложной, и её можно было приспособить на любой самолёт. Эти свои соображения, как я уже сказал, я высказал начальнику штаба Касахара, и он в общих чертах их одобрил. Все эти мероприятия не включались в оперативный план, но при изучении этих вопросов я исходил из общей обстановки операций, намеченных оперативным планом. Этот доклад Касахара я сделал после полученных указаний военного министерства об увеличении производства бактериологического оружия. Дело в том, что после получения указаний об увеличении производства бактериологического оружия Касахара мне поручил изучить вопрос о возможностях его применения против Советского Союза в случае необходимости. Я этот вопрос изучил и сделал соответствующий доклад Касахара, который, как я уже сказал, одобрил мои соображения.

Вопрос. Какие основные виды бактериологического оружия были приняты на вооружение Квантунской армией?

Ответ. К 1945 году в качестве основных видов бактериологического оружия были утверждены: бактериологическая бомба, способ распыления бактерий с самолётов и наземный способ — диверсии. Я думаю, что эти основные способы были утверждены генеральным штабом Японии.

Вопрос. Какие виды бактериологического оружия были рассмотрены и утверждены главнокомандующим Ямада?

Ответ. В бытность главнокомандующим Ямада им были рассмотрены и затем утверждены два основных способа, которые были как бы окончательно усовершенствованы к этому времени. Я имею в виду бактериологическую бомбу «системы Исии» и способ распыления с самолётов блох, зараженных чумой.

Вопрос. Каким образом предполагалось практическое применение бактериологического оружия?

Ответ. Мне как начальнику оперативно-стратегического отдела штаба Квантунской армии известно, что практическое применение бактериологического оружия должно было осуществляться с помощью специальных кадров, имевшихся в отрядах и их филиалах. Другими словами, в случае необходимости отряды и филиалы должны были выделить соответствующее количество специалистов, в распоряжение которых должны были быть приданы прошедшие специальную подготовку ещё в мирное время солдаты. Эти солдаты в мирное время набирались из различных частей японской армии и направлялись на курсы в отряды №731 и №100, где они вместе с санитарным делом проходили специальную подготовку и приобретали необходимые навыки по бактериологии. На эти курсы отбирали наиболее преданных солдат, но техники отбора я не знаю. После окончания курсов, в мирное время, они направлялись либо в филиалы, либо в отряды профилактики и водоснабжения, имевшиеся при частях и соединениях японской армии. В военное время они должны были быть использованы для применения бактериологического оружия».

Бывший главнокомандующий Квантунской армии Ямада Отозоо на допросе 17.11.1949 г. рассказал, каким образом осуществлялась принятие на вооружение японской армии новых средств ведения биологической войны, и кем планировалось их применение: «Для изучения способов применения бактериологического оружия создавались специальные комиссии, в состав которых входили: начальник штаба Квантунской армии, начальник оперативно-стратегического отдела, соответствующий начальник бактериологического отряда №100 или №731 и отдельные штаб-офицеры. Председателем этих комиссий был начальник штаба. Командующий Квантунской армией в работе комиссий не участвовал. Решения комиссий по применению бактериологических средств войны представлялись командующему Квантунской армией и после его утверждения докладывались в генеральный штаб Японии. О принятии того или иного способа на вооружение генеральный штаб ставил в известность штаб Квантунской армии, в свою очередь штаб Квантунской армии отдавал соответствующее распоряжение отрядам №731 и №100 о массовом производстве необходимых эпидемических бактерий. Обеспечение бактериологических отрядов №731 и №100 всем необходимым оборудованием, сырьём и материалами осуществлялось военным министерством Японии в соответствии с требованиями генерального штаба о производстве того или иного вида бактериологического оружия. Применение бактериологического оружия и формирование необходимых частей, предназначенных для практического использования бактериологического оружия, планировались генеральным штабом Японии на основании соответствующей информации штаба Квантунской армии». На другом допросе он признал, что бактериологическое оружие против Советского Союза в случае возникновения военных действий должно быть применено с помощью авиации для заражения тыловых районов и путем проведения диверсионных мероприятий по линии отряда №100. Ямада также заявил, что если бы военные действия с Советским Союзом не возникли, то бактериологическое оружие могло бы быть применено против США и других западных стран.

Бактериологические диверсии против СССР

Бактериологические диверсии против СССР начались с операций специальных отрядов смертников еще во время первых столкновений японских и советских войск в конце 30-х гг.

Ниже приведена выдержка из материалов допроса подсудимого Ниси Тосихидэ, начальника учебно-просветительного отдела отряда №731 (отдел занимался подготовкой диверсантов):

«Вопрос. Что ещё вам известно о применении бактериологического оружия?

Ответ. Мне известно о применении отрядом Исии бактериологического оружия во время инцидента у Халкин-Гола. В июле 1944 года я из филиала Суньу был переведен на должность начальника учебного отдела 731-го отряда на ст.Пинфань. Работу я принимал от своего предшественника полковника Санода. В тот же день полковник Санода выехал в Японию. Я вскрыл его сейф и нашел документы, говорившие о применении бактериологического оружия во время Номанганского инцидента, т.е. у реки Халкин-Гол. Тут имелись негативы фотографий того времени, список смертников, принимавших участие в этой операции, и приказ майора Икари. Я помню сейчас, что в отряд смертников входили два офицера, около 20 унтер-офицеров и рядовых. Под этим списком шли подписи, сделанные кровью.

Вопрос. Чья подпись была первой?

Ответ. Начальника отряда Икари. Далее следовал целый ряд детализирующих приказов Икари, а именно: как рассаживаться на автомашины, как использовать банки из-под керосина, затем несколько указаний о том, как возвращаться. Из этих двух документов мне стало понятным, что отряд смертников из 20—30 человек заразил бактериями реку Халха».

В соответствии с планом «Кан-Току-Эн», т.е. планом развертывания Квантунской армии для нападения на СССР (принят летом 1941 г.), отрядами №№731 и 100 была развернута специальная подготовка офицеров и унтер-офицеров по освоению и применению БО. К этому времени уже были испытаны первые модели бактериологических бомб системы Удзи, разработана и освоена технология получения микроорганизмов в количествах, достаточных для осуществления, как бактериологических диверсий, так и массированных ударов с применением авиации. Наиболее эффективным агентом БО считался возбудитель чумы.

В 1942 г. японцами проведена тщательная разведка пограничных районов СССР именно в целях подготовки к масштабным бактериологическим диверсиям. Обвиняемый Хиразакура Дзенсаку показал на допросе от 6.12.1949 г. следующее: «В июле—августе 1942 года я принял участие в экспедиции в район Трёхречья, называвшейся «летними манёврами». Эта экспедиция имела своей целью исследовать возможности применения бактерий сибирской язвы и сапа в естественных условиях, приближённых к району вероятных военных действий — у границ Советского Союза. Во время этой экспедиции проводились опыты по заражению сапом реки Дербул и водоёмов, а также опыты по заражению сибирской язвой почвы и травяного покрова. Микробы для этой цели вырабатывались в походной лаборатории и испытывались на лошадях, овцах и морских свинках. С июня 1944 года я в группе научных сотрудников отряда №100 находился в Северо-Хинганской провинции и по приказанию командования Квантунской армии занимался сбором сведений разведывательного характера, а именно: выявлял наличие и количество скота у населения в пограничных с Советским Союзом и Монгольской народной республикой районах, устанавливал состояние этого скота, наличие летних и зимних пастбищ, участков сенокошения, состояние дорог и водоёмов. Эти сведения необходимы были японскому командованию для того, чтобы в случае войны с Советским Союзом произвести массовое заражение скота с целью бактериологических диверсий. Как мне было известно от начальника отряда №100 генерал-майора Вакамацу, авиация на основании собранных мною сведений будет производить распыление бактерий сапа, сибирской язвы и вируса чумы крупного рогатого скота для заражения скота в пограничных с Советским Союзом и Монголией районах в случае возникновения войны».

Отрядом №100 по указанию штаба Квантунской армии систематически направлялись на границы СССР бактериологические отряды, производившие на протяжении ряда лет в диверсионных целях заражение пограничных водоемов, в частности рек в районе Трехречья. Диверсии планировалось осуществлять и в зимнее время. Тот же Хиразакура Дзенсаку 6.12.1949 г. на допросе показал следующее: «Признаю себя виновным также и в том, что во время нахождения в Северо-Хинганской провинции я по приказанию генерал-майора Вакамацу закупил скот (10 телят) для использования его в опытах, проводимых ранней весной 1945 года в районе реки Южный Хангол. От участника этих опытов майора Ямагучи мне известно, что во время опытов, именуемых «зимними маневрами», проверялось действие вируса чумы рогатого скота и овечьей оспы в зимних условиях путем их распыления по снегу и по разбросанному по нему корму. Опыты проводились в условиях, в которых должны были осуществляться бактериологические диверсии против Монгольской народной республики, ибо известно, что скот в Монголии в зимнее время питается подножным кормом».

Фактически это была необъявленная бактериологическая война против СССР, которая велась под видом эксперимента. Не исключено, что японская разведка, как и германская («Дело Тухачевского»), осуществляла подрывные акции внутри СССР, направленные на ликвидацию наиболее значимых для обороноспособности страны лиц. Загадка гибели профессора Великанова. Гибель И.М.Великанова, бывшего начальника Биотехнического института РККА, каким-то образом связана с развертыванием в Японии программы создания БО. В.И. Великанов, затративший много усилий для восстановления обстоятельств гибели отца, приводит в своей книге ряд фактов, которые приобретают совершенно другой смысл, если их рассматривать в контексте вышеизложенных событий.

Когда в 1934 г. И.М.Великанов в составе делегации Красного Креста прибыл в Японию (он был там с 15 октября по 5 ноября), то в Маньчжурии японцами уже проводились эксперименты по разработке средств биологического нападения и даже осуществлялись опыты над людьми. Военное руководство Японии в те годы рассматривало СССР как потенциального врага, а создаваемое БО предназначалось для ведения войны на его территории.

Естественно японцы знали, какую организацию представляет профессор Великанов, хотя бы по его публикациям в русских, французских и немецких научных журналах. Экстраполируя свои собственные действия на действия потенциального противника, японское военное руководство, видимо, посчитало необходимым оказать Великанову «повышенное внимание», тем самым если не выведать у него какую-то информацию, то хотя бы этим его скомпрометировать и затем устранить как опасного противника. Заметим, что в начале 1930-х гг. Япония не считалась страной, способной создать БО. Такие опасения в Европе тогда вызывала только Германия, особенно в связи с появившимися сообщениями о секретных экспериментах немцев, проводившихся в 1932 г. (т.е. еще до прихода к власти в стране нацистов) по изучению распространения бактериальных аэрозолей в Парижском метро.

Дело И.М.Великанова было только небольшой частью масштабных репрессий, осуществленных Сталиным в рамках ликвидации так называемого «антисоветского военного заговора, подготовлявшего антисоветский вооруженный переворот с целью свержения советской власти». В 1993 г. В.И.Великанов выяснил некоторые подробности, почему третий пункт приговора военной коллегии его отцу гласил: «...Великанов в бытность свою в Японии в 1934 г. был завербован для шпионской и террористической деятельности японской разведкой и эту деятельность проводил вплоть до ареста...» В показаниях члена исполкома Красного Креста Найды содержатся важные подробности повышенного внимания японского командования к И.М.Великанову. В Токио Найда и Великанов жили в одной комнате. Найда сообщил Раковскому (тогда известный советский дипломат), что «...как Великанов не конспирирует, он все же не может скрыть, что он ведет какие-то самостоятельные переговоры с представителями японского правительства, с военными сферами. Военный министр Японии генерал Араки выказывал Великанову особые знаки внимания. Он предложил Великанову сесть рядом с ним во время фотографирования». Араки не стал бы выказывать знаки внимания гражданскому члену делегации Красного Креста. Раковский был арестован 27 января 1936 г. 8 сентября 1937 г. он показал: «Я ехал в одном купе в Москву из Владивостока с Великановым. Я его спросил, чего касались переговоры с Араки? Великанов уклончиво ответил, что он принял задание японского военного министра, связанное с его специальностью, о характере которого он воздержался говорить, в виду его особой секретности» (Х.Г.Раковский осужден на 20 лет).

Правду ли говорил Раковский, или его показания были «привязаны» к какой-то другой информации, сегодня уже не установить. В следственном деле Великанова есть пробел продолжительностью почти три месяца. Однако следствие по каким-то причинам постоянно отрабатывало «японскую версию».

Вот выдержка из самого последнего протокола допроса от 10 марта 1938 г.:

«Вопрос. Вы пытаетесь скрыть свою шпионскую деятельность. Сейчас, когда эта сторона ваших преступлений установлена, ваше отрицание следствие может расценивать не иначе как продолжение вашей провокационной шпионской работы.

Ответ. Я продолжаю отрицать обвинение меня в шпионаже.

Вопрос. Помимо тех показаний, ранее вам предъявленных, изобличающих вас в шпионаже, вам предъявляются показания Халепского (бывший министр связи СССР) в части, где он излагает ваш разговор с ним о вашей связи с японскими военными кругами. Имел место такой разговор?

Ответ. Нет. Подобного разговора у меня с Халепским не было. Это я отрицаю.

Вопрос. Вы хотите сказать, что Холепский вас оговаривает?

Ответ. Да, очевидно.

Вопрос. Чем же это объяснить? Разве Халепский с вами имеет личные счеты, в силу которых ему понадобилось вас оговаривать?

Ответ. Не знаю, чем это объяснять. Личных счетов у меня с ним не было никогда.

Вопрос. Разве Халепский не ваш сообщник по предательской деятельности?

Ответ. Нет, о его предательской деятельности мне ничего не известно.

Вопрос. Вам предъявляются показания Халепского, из которых устанавливается, что он является Вашим сообщником по антисоветской деятельности.

Ответ. Я отрицаю показания Халепского, так как они не отвечают действительности. Он моим сообщником никогда не был. Собственноручная подпись — Великанов».

В.И.Великанов обращает внимание и на то, что его мать, З.И.Михайлова, обвинялась во «вредительской и диверсионной деятельности», однако она не была обвинена в связях с французской разведкой, хотя и была в Париже в длительной командировке. И Зоя Ивановна и Иван Михайлович погибли, не признав себя виновными в предъявленных им обвинениях; они не дали показаний ни на других людей, ни друг на друга.

Конец отряда №731

Бывший служащий отряда рассказал исследователю истории отряда №731, Моримуре, следующее: «Приказ значительно увеличить в течение ближайших двух месяцев производство, прежде всего бактерий чумы и тифа для заражения колодцев и водоемов, холеры и сибирской язвы для заражения рек и пастбищ, был отдан 10 мая 1945 г. В результате увеличения числа сотрудников, работавших на «фабрике по производству бактерий», и перехода на 24-часовой производственный цикл, одних только бактерий чумы было произведено не менее 20 килограммов, а если учесть и ранее произведенные, и сухие бактерии, то, я думаю, общая масса составляла 100 килограммов».

Хиразакура Дзенсаку 6.12.1949 г. на допросе показал следующее: «Одновременно с указанной работой я по приказанию генерал-майора Вакамацу летом 1945 года закупил у населения Северо-Хинганской провинции 500 овец, 100 голов рогатого скота и 90 лошадей на отпущенные для этой цели 80 тыс. иен. От генерал-майора Вакамацу мне было известно, что в случае войны с Советским Союзом этот скот будет заражен сибирской язвой, сапом, чумой рогатого скота и овечьей оспой и с диверсионной целью оставлен в тылу Советских войск, чтобы вызвать вспышку остроинфекционных заболеваний. Мне было известно, что для этой цели в места нахождения закупленного мною скота будет на самолётах доставлено необходимое количество вышеперечисленных бактерий, и скот будет заражен созданными диверсионными группами». В самом отряде, во всех его помещениях, даже в жилых, были установлены ограждения высотой около метра, внутри которых круглосуточно велось размножение грызунов. В результате напряженной работы к лету 1945 г. в отряде №731 имелся значительный запас бактерий, включавший, помимо 100 килограммов бактерий чумы, большое количество бактерий тифа, холеры, дизентерии, сибирской язвы. Однако бактериологическая война не состоялась. Все, что смогло сделать тогда руководство отряда, так это имитировать усиленную подготовку к такой войне.

В русском квартале Харбина, практически на глазах советской разведки, отряды японцев демонстративно ловили мышей и крыс, подтверждая тем самым и без того уже давно ходившие здесь слухи, что на станции Пинфань у них есть завод по производству БО. По замыслу японского командования для Советского Союза эти сведения должны стать предостережением, что Квантунская армия усиленно готовится к бактериологической войне. Это, как они полагали, должно вызвать настороженность у командования советских войск, концентрирующихся на границе с Маньчжурией, и тем самым отсрочить начало военных действий. Но они ошиблись.

После воздушных налетов на железнодорожные узлы, военные объекты и аэродромы в ночь с 9 на 10 августа советские войска совершенно неожиданно для японцев перешли в наступление силами трех фронтов. В некоторых местах за первый день наступления они продвинулись на 50 километров. Видимо Ямада потерял контроль над обстановкой на фронтах, и ни о каком массированном применении бактериологического оружия он даже не помышлял. Отряду №731 было предложено действовать «по собственному усмотрению», а проще говоря, «замести следы» и бежать. Работы по эвакуации отряда начались в ночь с 10 на 11 августа. К 10 августа заключенных в отряде было около 40 человек. Моримуре удалось выяснить обстоятельства их гибели. Ликвидацию «бревен» поручили сотрудникам отряда №516. Орудием убийства стал цианистый водород, т.е. синильная кислота. Сотрудники отряда №516 переходили от одной камеры к другой и бросали через смотровые окошки колбы с синильной кислотой. Практически одновременно с тем, как сосуды разбивались о пол, бурно испарявшийся цианистый водород наполнял камеры. «Забрасывание колб в камеры продолжалось минут пятнадцать. Мы знали, что уничтожение подопытных — первый шаг на пути подготовки отряда №731 к эвакуации. Всего мы, помнится, забросили 9 колб, потому что были ведь и пустые камеры, а кое-где одной колбой уничтожались сразу 3—4 человека. Некоторые не умирали сразу, они кричали и стучали в двери камер. Похоже было, что перед нами обезумевшие гориллы в клетке»,  — рассказал Моримуре бывший служащий отряда, который своими глазами видел истребление подопытных. Некоторые из них умерли не сразу. Они стучали в стальные двери камер, издавали страшное рычание, раздирали себе грудь. Сотрудники спецгруппы подходили и хладнокровно расстреливали в упор из маузеров агонизирующих людей. Бактериологические диверсии осуществлялись на маршрутах следования советских войск, везде, где это было возможным в сложившейся обстановке.

Вот что показал на процессе в Хабаровске вольнонаемный отряда № 100, свидетель Кувабара:

«Государственный обвинитель. Где вы служили?

Кувабара. В филиале №2630 отряда №100.

Вопрос. Расскажите суду, что вам известно о факте заражения лошадей сапом.

Ответ. Это было 20 августа 1945 года. Я направился тогда в конюшню нашего филиала и там увидел шесть работников нашего филиала. Это были сотрудники отряда Кубота, Икеда, Яда, Кимура, Исии и Хасегава. В этих конюшнях имелось 60 лошадей, которые содержались при отряде. Я не успел подойти к этой группе, как меня предупредили, что они производят заражение этих лошадей сапом путем введения бактерий сапа в овес. Тогда я ушел обратно в лабораторию филиала. Вернувшись в лабораторию, я увидел там пустые пробирки из-под культур сапа; затем я спросил у научного сотрудника Кимура, производили ли они заражение лошадей именно этими бактериями. Он подтвердил это и сказал, что лошадей заразили сапом.

Вопрос. Как потом поступили с лошадьми?

Ответ. Группа, производившая заражение, сломала изгороди и распустила лошадей в разные стороны. Все лошади разбежались по ближайшим селениям и по разным дорогам.

Вопрос. Не должны ли были зараженные сапом лошади служить источником возникновения эпидемии сапа?

Ответ. Да.

Вопрос. Этот факт имел место 20 августа 1945 года?

Ответ. Да.

Вопрос. То есть после приказа о капитуляции японской армии?

Ответ. Да.

Вопрос. Где были выращены бактерии сапа, которыми были заражены животные?

Ответ. Для этого использовались бактерии сапа, выращенные в бактериологическом отделении отряда 2630».

После отправления эшелона с личным составом, вольнонаемными и членами их семей в направлении Харбина, Исии проследил за его движением с самолета и на этом же самолете несколько раньше эшелона прибыл в Пусан. Из Пусана Исии отплыл в Японию на специально зарезервированном для этого эсминце японских ВМС. В Японии он руководил операцией по уничтожению препаратов, находившихся в Лаборатории профилактики эпидемических заболеваний японской армии, в квартале Вакамацу в Токио, в Императорском университете в Киото и в медицинском институте города Канадзавы. Одновременно Исии организовал временную базу отряда № 731 на территории медицинского института в Канадзаве. Попав в плен к американцам, Сиро Исии и Масадзи Китано не стали запираться и отрицать свою причастность к разработке бактериологического оружия. Наоборот, они поделились с новыми хозяевами всем тем опытом, который накопили результате своих экспериментов на людях и тем самым сохранили свою жизнь. Дело шло к схватке между сверхдержавами, и на фоне надвигающихся событий двумя повешенными японцами больше или двумя меньше, уже не имело значения. Победил циничный прагматизм. Советской стороне было передано заключение, что «местопребывание руководства отряда № 731, в том числе и Исии, неизвестно и обвинять отряд в военных преступлениях, нет оснований». Американцы «надавили» и на своих китайских союзников.

Когда осенью 1945 г. американский судья прибыл в город Чунцин (столица гоминдановского Китая) для сбора материалов о преступлениях японцев на территории Китая, ему бактериологом Чэнь Вэнь-гуем был передан доклад о причинах чумы в городе Чандэ в 1941 г. (Центральный Китай). Однако гоминдановское правительство не выдвинуло своих обвинений, поэтому Международный трибунал в Токио не рассматривал вопросов применения БО Японией. Среднее и низшее звенья личного состава отряда, т.е. те люди, которых Исии хотел в конце войны убить, в течение долгого времени добросовестно выполняли три его последних приказа:

1) по возвращению на родину скрывать свою службу в отряде №731;

2) не занимать никаких официальных постов;

3) сотрудникам отряда связей между собой не поддерживать всю свою жизнь.

После смерти Исии в 1952 г. его могила стала для них объектом поклонения. После разгрома Квантунской армии, в плен попало почти 600 тыс. японских военнослужащих. Советскими органами госбезопасности была проведена огромная работа по «фильтрации» всей этой массы пленных и выявлению среди них лиц, имевших отношение к японским исследованиям в области БО. Как следует из материалов судебных заседаний, были выявлены даже жандармы, занимавшиеся «спецотправками» и расстрелами подопытных людей. С 25 по 30 декабря в Хабаровске произошел судебный процесс по делу 12 военнослужащих, обвиняемых в подготовке и применении БО. Дело рассматривалось в открытых судебных заседаниях Военным трибуналом Приморского военного округа, почти все обвиняемые были приговорены к длительным срокам заключения.

А могли ли они победить?

Перед нами прошла история отряда №731, созданного далеко не слаборазвитой страной и имевшего практически неограниченное финансирование.

Каков же военно-стратегический результат от творимых в нем однообразных зверств?

Никакого!

Официальные коммунистические китайские историки, заинтересованные в «сгущении красок», указывали на то, что бактериологическому нападению со стороны японцев было подвергнуто 11 уездных городов: 4 в провинции Чжэцзян, по 2 в провинциях Хэбэй и Хэнань и по одному в провинциях Шаньси, Хунань и Шаньдун. В 1952 г. китайцы исчисляли количество жертв от искусственно вызванной чумы с 1940 по 1944 гг., приблизительно, в 700 человек (Доклад международной научной комиссии по расследованию фактов бактериологической войны в Корее и Китае. Пекин, 1952). Оно оказалось даже меньше количества загубленных «бревен»! (с 1940 г. по август 1945 г. 3000 человек; сколько погибло до этого в лаборатории в Харбине, неизвестно). В советских же войсках вообще не было ни одного заболевшего чумой, хотя они вели боевые действия в ее природных очагах, и сходу врывались в города, охваченные чумными эпидемиями.

Для понимания причин краха японской военно-биологической программы надо принять во внимание следующее.

Неудача Исии кроется не в отсутствии смертоносного потенциала у бактерий и вирусов, а в том, что он слишком глубоко запрятан природой. У него даже отдаленно не получилась ничего напоминающего хотя бы отдельный эпизод из эпидемии легочной чумы в Маньчжурии в 1910—11 гг. Все попытки Исии применить «бактериальный дождь» для заражения людей провалились на полигоне, а возникшие при переводе в аэрозоль возбудителя чумы десятки технических противоречий японцы не смогли разрешить в течение почти 14 лет. Как следствие захода этих исследований в тупик, они выбрали самый тупиковый путь в развитии своего БО: керамические бомбы начиненные чумными блохами. Кроме биологических аспектов надо принять во внимание и военно-технические, обычно даже не рассматриваемые современными апологетами биологического вооружения стран Третьего мира. Чтобы сбросить бактериологическую бомбу на военную базу или на город противника, необходимо иметь господство в воздухе. А это не под силу таким странам. На полигоне, на ровной местности с какого-то раза у японцев получалось подорвать керамическую бомбу на заданной высоте над привязанными к столбам пленниками. Те, в свою очередь, «ждали», когда на них заползут чумные блохи. Но в условиях противодействия противника и на пересеченной местности такой прием уже не проходил. Чтобы эта бомба взорвалась на строго определенной высоте, нужны технологии, которыми страны типа Ирака не обладают даже сегодня. То же касается и биологических ударов с помощью баллистических ракет. В последнем случае страну, применившую БО, неминуемо ждет массированное ядерное возмездие. Теперь посмотрим, могло ли японское БО нанести ущерб советским войскам. Предположим, японский самолет прорвался через систему ПВО и нанес удар бактериологическими бомбами по тыловым районам советских войск. Допустим и то, что наши солдаты не видели расползающихся чумных блох и подверглись их укусам. Все равно результат бактериологической атаки для японских военных был бы не тем, которого они ожидали. Секрета в том, что Япония ведет бактериологическую войну, в 1945 г. ни для кого не было. О применении японцами БО в Китае уже в 1942 г. упоминали в докладе американскому Конгрессу ученые Т.Розбери и Э.Кабат. В том же году, во время Чжеганской операции, сами японцы захватили отпечатанный на гектографе приказ начальника штаба китайской армии командиру дивизии, в котором говорилось, что противник производит заражение местности в районе Цзюйсяня чумой, и что следует обратить на это особое внимание, принять меры предосторожности. Там же подчеркивался зверский характер японских действий. Поэтому нет ничего удивительного в том, что к бактериологическим атакам советская армия заблаговременно и тщательно готовилась. Весь личный состав Дальневосточного округа был проиммунизирован высокоэффективной «сухой живой чумной вакциной НИИЭГ». Не дало бы «положительного» результата и применение японцами возбудителя сибирской язвы. Кроме живой сибиреязвенной вакцины, в СССР уже с 1944 г. было начато производство пенициллина, используемого для лечения сибирской язвы и сегодня. Централизованный подвоз воды исключал инфицирование возбудителем холеры из зараженных источников. Не представляли никакой опасности русским танкам больные сапом лошади. Кроме того, наша ветеринарная служба располагала маллеином, разработанным в начале ХХ века еще в форте «Александр I» под Кронштадтом; с его помощью такие лошади выбраковывались. Но главным в обрушении всей программы создания японского БО оказалось даже не готовность СССР к бактериологическому нападению, а его совокупная военная, экономическая и научная мощь.

Война, к которой японские военные бактериологи готовились 14 лет, началась.

Казалась, пришло время применить «наиболее мощное оружие в руках Квантунской армии». Однако ее быстрый разгром показал претендентам на всякого рода «атомные бомбы бедных», что «дешевого, но мощного оружия» не бывает. БО самостоятельно не делает победы в войне, в которой участвует противник с высокоразвитой экономикой и современной армией. Массированные налеты советских ВВС, стремительные сходящиеся удары трех фронтов, направленные на расчленение группировки Квантунской армии, ее окружение и отсечение от метрополии, обратили многолетнюю японскую программу создания БО в жестокую и бесполезную игрушку в руках фанатиков с бионегативным мироощущением. Весь трагический опыт японского обладания БО показывает, что его можно рассматривать только в качестве десерта к богатому и хорошо сервированному столу. Когда у страны есть первое блюдо (стратегические ядерные силы), второе (мощная армия) и третье (развитая экономика), то она может позволить себе еще и ложку джема к чаю (т.е. БО), а может обойтись и без него.